Нет, уж лучше сам…
Внизу, на палубе, у подножья грот-мачты, под прикрытием высокого ходового мостика ветер казался не таким сильным. Зато над бортами то и дело вздымались неспокойные холмы волн и каскады воды рушились на палубу, шумящими потоками устремляясь к полупортикам и шпигатам. Под ногами вздрагивала и тряслась палуба, то вдруг взмывала кверху так, что сердце уходило в пятки и тело наливалось тяжестью, то вдруг проваливалась куда-то вниз, отрываясь от ног и заставляя ощущать падение в пустоту… Но ноги, цепкие матросские ноги, быстро освоились с танцующей палубой и словно прилипли к ее стальным листам.
— Боцман, — командирским тоном сказал Тимофей, — я возьму шкерт в зубы и полезу наверх. Следи за мной и свободно потравливай шкерт, я пропущу его в блочок, спущусь, и мы натянем антенну.
Боцман послушно кивнул и закрепил конец шкерта за верхнюю пуговицу Тимофеевой телогрейки.
— В зубах не надо держать, может вырваться. Доберешься до блока, снимешь петлю с пуговицы, и дело сделано.
Он подал Тимофею цепной пояс, сказал:
— Это для страховки. Застегни вокруг мачты, а то недолго и сорваться.
Тимофей застегнул страховочный пояс и, выждав момент, когда палуба прыгнула к небу, полез по скоб-трапу на мачту.
Палуба вздымалась вверх и вместе с ней и Тимофей. Скоба, другая, третья… они обледенели так, что из рук вырываются и ноги все время соскальзывают… Спокойнее, думай, Тимофей, не спеши, крепче захватывай скобу, обстучи сначала ее, сбей, раздави ледяную корку, а потом уже прочно ставь ногу… Еще…
Рванувшийся из-за волн ветер тугой, плотной массой придавил Тимофея к мачте, так, что руки не оторвать от скобы трапа. Тимофей переждал, приноравливаясь к новой обстановке, чуть расслабил мышцы рук. Он не оглядывался по сторонам, не смотрел ни вниз, ни вверх. Он видел перед глазами только обледенелую мачту. «Еще десять скоб — и буду у цели», — подумал он. Вся его жизнь вмещалась сейчас в этот отрезок пути, измеряемого десятью скобами.
Так, поднимаем правую ногу… Ага, вот скоба, нащупана. Скользко… Тянем вверх руку… Перчатки мешают, срываются… И снять нельзя — руки отморозишь. Так, теперь вся тяжесть тела на правую ногу и быстро рывок вверх… Хватай рукой скобу… Теперь ногой… Вот, нащупал… Теперь вжимайся в мачту, крепче, крепче… Ногой сдирай лед со скобы, так… Еще раз… Теперь плотнее ноги стоят. Полезем дальше…
На самом верху, там, где висел блочок для антенны, ветер был полновластным хозяином. Хорошо еще, он дул в спину, прижимал к мачте.
Вот и блок. Сначала надо освободить его от оборванной антенны, вытащить из блока трос. Ну, это не сложно — обрыв произошел рядом с блоком. Надо открыть щеку блока. Но замок замерз, не поддается пальцам… Тимофей передохнул, покрепче схватился за скобу левой рукой, поплотнее затянул страховочный пояс и, развернув блок, стукнул его о мачту. Ледяная корка брызнула в лицо… Ну, вот, теперь этот тросик долой, а шкерт сюда… Хорошо, лег на место. Теперь щеку замыкаем, конец шкерта берем в зубы и вниз… Скорее вниз! А-ах! Нога скользнула по обледенелой скобе, и Тимофей повис на страховочном поясе. Руки судорожно стиснули скобу. Сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди — так застучало оно, тяжело и часто. Тимофей крепче сжал зубами шкерт: чуть было не выпустил его. Все бы тогда надо было делать сначала… Нет, если падать — так хоть шкерт на палубу доставить…
Тимофей перевел дыхание и осторожно, рассчитанными движениями продолжил свой путь вниз, на палубу. Вот уж и ветер не так рвет, значит, спустился ниже мостика. Еще скоба, еще… Уф! Палуба!
— Молодец, Андреич! Аккуратно сработано, — похвалил его боцман.
Матросы приладили к шкерту тросик антенны, быстро натянули ее и закрепили. «Таврида» вышла в эфир.
СПАСАТЕЛЬ ПРИХОДИТ ВОВРЕМЯ
— Докладывает Бурмистров. Связь с «Тавридой» восстановлена. Сообщают, что трещину заварили прочно, непосредственная опасность разлома судна устранена. Идут по волне малым ходом курсом на Новую Землю… Нет, повернуть, видимо, не могут. Воду откачивают, но крен есть. В балласте при таком ветре и волнении очень опасно бортом к волне оказаться… Военный спасатель в четырех часах от них… Успеют вполне… Да, да, вполне. «Таврида» имеет запас хода пять-шесть часов. Ну, это значит, что через пять-шесть часов судно может быть выброшено на скалы… Да, как только подойдет спасатель, будут брать на буксир с кормы… Нет, разворачивать не будем, рисковать не следует. Когда стихнет волна и ветер, тогда и развернем. Связь со спасателем устойчива.
Бурмистров положил трубку телефона и вышел из кабинета. Сидевшие в приемной люди молча смотрели на начальника пароходства.
— Товарищи! Можете расходиться по домам, — сказал он устало. — Связь с «Тавридой» восстановлена. Трещину в палубе они заварили. Скоро к ним подойдет спасатель и возьмет на буксир. Так что никакой опасности для судна нет. Не мучайте себя и других. Идите домой, а через двое суток будем вместе встречать «Тавриду» у третьего причала порта.
Облегченно заплакала молодая женщина в углу приемной, мужчины закашляли и заговорили, перебивая друг друга, кто-то закурил…
Бурмистров вернулся в кабинет и устало привалился к столу. Нечего сказать, веселые выдались сутки… Молодец старик, не паниковал, держался достойно. Даже помощи не просил. Гордец. А может, гордость здесь и ни при чем, а просто опыт подсказал ему, что все обойдется, да и знал, что поймем мы его положение, примем меры.
— Еще радиограмма. — Радист положил перед Бурмистровым синий листок.
«Установили связь спасателем. Идет по пеленгу. Полагаю, успеет. Готовим буксир кормы. Ветер море по-прежнему. Сильная килевая качка. Широта… долгота… Шулепов».
«Полагаю, успеет». Бурмистров усмехнулся: «Осторожен старик».
Бурмистров прикинул циркулем расстояние от «Тавриды» до спасателя. Так, ясно… Теперь от «Тавриды» до берега Новой Земли… Да, спасатель успевает.
Бурмистров откинулся в кресле, закрыл глаза и задремал.
— Николай Иванович, — осторожно толкнул его кто-то в плечо.
Бурмистров открыл глаза. Главный диспетчер пароходства протянул ему бумагу.
— Дислокация наших
